Судебные речи адвокатов уголовным делам

Вся наша жизнь - театр, а люди в нем актеры, было сказано давным-давно великим У. Шекспиром. И если мы желаем найти яркое воплощение этой мысли, то нам стоит заглянуть в зал судебных заседаний и воочию увидеть и оценить судебные прения сторон. Кто-то, наверное, может возразить: судебное заседание и тем более прения - не концерт и не спектакль, это серьезный, большой труд, воплотивший в себе усилия длительной юридической работы.

Однако выступление в судебных прениях это не только кропотливая работа, связанная с юридическим исследованием фактов, доказательств и права. Выступление в судебных прениях должно представлять собой выверенную не только с точки зрения права, но и с точки зрения риторики и психологии речь, обращение, которое должно дойти до сердец слушателей.

Попробуем оценить момент, в который адвокату нужно выступать в прениях: пройден большой, долгий судебный процесс, исследованы все значимые для дела факты, все доказательства; мнение суда, скорее всего, уже сложилось (даже у присяжных, как выясняется, в большинстве своем (80 - 90%) мнение по делу формируется на основании судебного следствия, а не прений сторон). Прозвучало выступление прокурора, сформулировавшего предложения по квалификации и мере наказания, т.е. фактически у суда есть все необходимое для вынесения решения по делу. И именно в этот момент адвокату нужно выступать, нужно встать и произнести юридически грамотную, оформленную речь. Но произнести ее так, чтобы эта речь была услышана, чтобы на нее обратили внимание, запомнили и, самое главное, чтобы она стала для суда предметом обсуждения в совещательной комнате.

Поэтому судебная речь не может быть скучной, сухой и формальной - она должна очаровывать, завораживать тех, к кому она направлена. С другой стороны, речь не может быть пустой в юридическом плане, юрист не может себе позволить удовольствие произносить красивые, пустые фразы, он должен защищать своего доверителя, сделать все, чтобы отстоять права человека, которого он представляет.

Можно заключить, что выступление адвоката в прениях должно отличаться особой формой и содержанием <*>. Форма представляет собой внешнее выражение (манеру) выступления, содержание - его внутреннюю суть. В настоящей главе проанализируем как одну, так и другую составляющую выступления защитника.

Первый вопрос, которым непременно задается адвокат, задумавшийся о предстоящем выступлении: "С чего начать?" Извечная проблема: как выйти, о чем говорить? Для того чтобы попытаться ответить на этот вопрос, следует оценить психологические особенности начала выступления в прениях: при этом возможны два варианта. Первый - нужно выступать, а слушатели не настроены слушать, второй (он характерен для суда присяжных) - когда суд ожидает выступления, связывая с ним определенные ожидания ("интересно, как адвокат выкрутиться из данной ситуации?" или "что он нам скажет по этому поводу?" и т.п.). Возможно и сочетание вариантов, ведь слушателей - двенадцать. Из сказанного можно заключить, что перед защитником, поднявшимся для выступления в прениях, стоят две задачи: заставить слушать себя и завоевать доверие к выступающему и его речи.

Безмерно скучная и классическая фраза "Уважаемый суд! Мой подзащитный обвиняется...", которую часто доводилось слушать в судах, в одно мгновение отбивает всякую охоту продолжать слушать выступление дальше. Начало речи, первые фразы должны захватывать слушателя, уводить его за собой, так чтобы захотелось сначала выслушать, а затем принять то решение, о котором говорил в своей речи адвокат. Вот небольшой пример начала выступления адвоката в прениях.

Подсудимый (К.) обвинялся в организации (заказе) убийства своего компаньона из-за финансовых разногласий. В ходе всего процесса обвинение пыталось создать образ подсудимого как богатого, корыстного, алчного человека, способного ради денег на все. Адвокат (известный ивановский адвокат СВ. Травин) начал свою речь примерно так:

Незадолго до процесса я как-то возвращался из Москвы к себе в Иваново и по дороге заехал в г. Владимир к жене К., чтобы забрать документы. Обычный двор, по которым нам часто приходится ходить к себе домой, плохо освещенный подъезд обычного панельного девятиэтажного дома. Я вошел в подъезд с обшарпанными стенами, по которому страшно ходить по ночам, поднялся на пятый этаж в лифте с сожженными кнопками и подошел к квартире. Обычная трехкомнатная квартира обычного россиянина. Справа кухня, откуда исходит запах вкусного борща и каких-то мясных блюд, умело приготовленных супругой К., дальше гостиная, где часто вечерами любила собираться семья К. и где вместе в веселой компании проводили они дни, слева комната сына К. - студента физико-математического факультета, победителя всевозможных олимпиад. А затем спальня, совмещенная с рабочим кабинетом К. И вот, что меня там поразило: огромные книжные шкафы, и книги, книги, книги. Стихи Есенина, Цветаевой, Ахматовой. Я уверен, что в таком доме, в такой обстановке не может зародиться мысль о совершении преступления...

Начало выступления адвоката, безусловно, достигло сразу двух поставленных целей: оно вызвало интерес участников процесса, они захотели его слушать. Уже начало выступления создало атмосферу доверия, породило благоприятную почву, на которой можно было строить последующий анализ.

Еще один пример начала выступления адвоката был услышан в г. Нижний Новгород. И нельзя не отметить, что поначалу он показался весьма странным, однако его детальный анализ позволяет также сказать, что он достигает необходимых целей.

По улице одного из больших городов шел прохожий. И вдруг он увидел похоронную процессию. Много людей, одетых в красивую черную одежду шло по улице, звучала траурная музыка, а в середине процессии несли тяжелый, красивый дубовый гроб. Гроб, покрытый дорогим лаком, с великолепной отделкой, блестел под лучами солнца. Крышка гроба была открыта, а в нем сидел покойник. Я не оговорился - именно сидел и смотрел на все происходящее. Прохожий подошел ближе к гробу и спросил сидящего там, что происходит, что случилось? Человек ничто не ответил, а протянул прохожему листок бумаги. Там было написано: "Я потерял голос, я пытаюсь объяснить, что я жив, но меня никто не слышит. Мне говорят: "Мы тебя не слышим, значит, ты не существуешь, значит, ты мертв, и мы идем тебя хоронить"...

И опять достигнуты две цели: обращение внимания, возбуждение интереса, с одной стороны, и создание атмосферы доверия (приближения) к подзащитному и его позиции - с другой.

Серьезным фактором, влияющим на эффективность выступления защитника в прениях, является стиль выступления. Он может быть: эмоциональным или деловым, грустным или веселым, грозным или сострадательным. Важно соблюдать два правила: во-первых, не нужно преувеличивать так, чтобы стиль возобладал над содержанием, и, во-вторых, каждый адвокат должен приобрести свой стиль. Копирование всегда обращается неискренностью слов. Когда человек, произносящий речь, постоянно думает о том, как надо говорить, он перестает следить за содержанием слов, сбивается, выступление воспринимается как некий подготовленный и отрепетированный и плохо поставленный сценарий, в правоту которого не верит сам выступающий. Речь должна исходить от сердца выступающего: с его чувствами, словами, оборотами. Например, интересной была речь, построенная в виде беседы с присяжными, когда защитник не выступал или убеждал, а разговаривал с судьями, как беседуют несколько товарищей. Необходимого эффекта достигло и выступление, построенное в виде размышления, о том, как бы я принимал решение, если бы был судьей.

Не должно быть лишено эмоциональности и выступление в обычном суде, как по уголовным, так и по гражданским делам. Одни только крылатые фразы из литературных произведений: "Москвичей испортил квартирный вопрос", "Все смешалось в доме Облонских" подсказывают массу вариантов и способов "украшения" речи.

И еще одно важное правило: независимо от того, как речь подготовлена - написана или нет, обозначены лишь тезисы или речь изложена на бумаге дословно, - она должна быть произнесена, а не прочитана. Умение бегло читать ценится в средней школе, а убедить кого-то, глядя в листок бумаги, невозможно.

Важнейшей частью содержания выступления защитника в прениях является изложение позиции по делу. Сформулированная задолго до процесса, заявленная в его начале и доказанная в ходе рассмотрения дела (возможно, измененная по результатам исследования доказательств, по настоянию подзащитного) позиция должна найти свое законное место в тексте выступления защитника в прениях. Фактические обстоятельства дела и правовое требование, направленное к суду <*>, являются ключевыми, фундаментальными составляющими выступления защитника в прениях. Позиции принадлежит определяющая роль, и именно ее должен отразить защитник в прениях: "Я убежден, человек, находящийся на скамье подсудимых невиновен. В этот день он..." или "Не могу согласиться с изложенными обстоятельствами, потому что 15 января произошло следующее..." Позиция должна быть не только заявлена, но и обоснована (доказана) защитником в прениях сторон.

Еще одним элементом содержания выступления защитника в судебных прениях является анализ фактов.

Любой судья, как и любой юрист, в первую очередь имеет дело с фактическими обстоятельствами, с картинкой, отражающей развитие происшедшего. Правовое решение определяется после того, как сознанию присяжных представляется череда событий: кто, где, когда, при каких обстоятельствах, что произошло. Более того, несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела является основанием для отмены приговора суда. Однако юристы, как правило, пользуются профессиональным языком. Постоянное употребление юридических терминов, сложный специальный язык часто мешают раскрытию фактических обстоятельств дела. Подмена в прениях описания событий юридическими понятиями - одна из самых частых ошибок, допускаемых защитниками при таком выступлении. Профессиональная деформация вредит исследованию обстоятельств.

Простой эксперимент: нескольким группам юристов - студентам юридических вузов, адвокатам, прокурорам, судьям - показывали фрагмент фильма. В данном сюжете была видна темная улица, человек в плаще с поднятым воротником и низко опущенной шляпе спускался с крыши дома к гаражу. Достав бутылку подсолнечного масла, наливал его в петли ворот гаража, а также в замок, затем открыл замок, вошел в гараж. Какое-то время ничего не было видно, затем завелась машина, зажглись фары, и, резко набирая скорость, машина выехала из гаража. После этого экспериментальной группе задавался простой вопрос: "Что вы видели?" Абсолютное большинство юристов, не задумываясь, давали ответы: "Мы видели кражу (угон, хищение)". И только некоторые отвечали, что мы видели, как человек подходит к гаражу и т.д. И то же в прениях: если адвокат сразу решает, что это кража, то забывает о важности исследования фактических данных.

Любая юридическая квалификация представляет собой не что иное, как юридический термин, правовое определение фактических обстоятельств, представляющих собой общественно опасное, противоправное, совершенное виновно, наказуемое деяние. И именно от того, как будут установлены фактические обстоятельства дела, зависит юридический исход судебного процесса.

Например: подсудимый обвинялся в совершении кражи. В его признательных показаниях, а равно в предъявленном ему обвинении значилось, что он проник в форточку квартиры на третьем этаже, а затем также через форточку данной квартиры вынес холодильник, телевизор, музыкальный центр и ковер. Очевидная несуразность данных фактических обстоятельств и была предметом анализа защитника в выступлении, где убедительно была показана невозможность такого поведения.

Другой пример: двое подсудимых обвинялись в том, что одним ударом, одним ножом нанесли потерпевшему один удар в грудь, от которого потерпевший скончался на месте происшествии. И опять предметом анализа защиты в прениях сторон явились именно фактические обстоятельства. Анализ фактов убедительно свидетельствовал о невозможности подобного поведения. Данный пример интересен еще и тем, что это дело затем уже в качестве деловой игры - судебного процесса с участием присяжных - неоднократно предлагалось различным группам юристов. И варианты решений были разные: зачастую судьи, не имея возможности сделать выбор между кем-либо из подсудимых, выносили оправдательные вердикты, чаще присяжные признавали виновным кого-то из подсудимых и в единичных случаях виновными признавались оба подсудимых. При этом выбор решения всегда был предопределен только подачей фактических обстоятельств дела, т.е. тем, какая картина происшедшего сложилась в голове у судей - как она была рассказана сторонами, преподнесена в ходе выступлений в прениях.

Третий пример возможного интересного анализа фактических обстоятельств дела: рассматривалось дело об убийстве. В лесу была обнаружена пустая автомашина "Газель", а рядом с ней тело убитого водителя. Товар из машины был похищен. Но обращало на себя внимание следующее обстоятельство. На теле убитого было обнаружено всего два телесных повреждения: резаное ранение шеи (шея была разрезана от уха до уха, ранение смертельное, смерть наступила мгновенно) и пулевое ранение в голову, в лоб, также смертельное с немедленным наступлением смерти. Определить последовательность причинения повреждений не представляется возможным.

Серьезный юридический анализ данных обстоятельств способен кардинально изменить юридические последствия и развитие событий по делу, привести к различным выводам: от совершения преступления несколькими лицами до заказного убийства с выстрелом в голову или даже своеобразного "ритуального убийства".

Надлежащее рассмотрение фактических обстоятельств дела не может обойтись без использования соответствующих языковых приемов произнесения речи. Великий русский язык открывает безграничные просторы для правильного и адекватного выражения мыслей. Это могут быть различные приемы: использование уменьшительных форм слов, минимизация, способ обращения. Никогда не следует называть представляемого человека "мой подзащитный", а уж тем более "подсудимый". Данный оборот приближает человека, и так находящегося в тяжелом состоянии, еще ближе к скамье подсудимых. Выражая доверие к словам и поступкам этого человека, защитник должен как бы "возвращать его в общество" путем соответствующего обращения к нему по имени и отчеству (если подзащитный несовершеннолетний, возможно и обращение просто по имени). И наоборот, подчеркиванием позиции является иное обращение к свидетелям обвинения или потерпевшему. Однако сразу следует оговориться, что такой совет нужно использовать очень осторожно, поскольку правило имеет и исключения.

Так, по делу об убийстве, когда потерпевшими признаются родители убитого, вряд ли будет уместно резкое обращение к потерпевшим. Здесь скорее уместен уважительный тон, демонстрирующий осознание большого горя этих людей, которое, однако, не должно влиять на виновность или невиновность лица, обвиняемого в совершении преступления.

Выступая в прениях, защитнику необходимо отвлечься от столь привычного юридического лексикона, всевозможных сокращений: вещдок, СМЭ и т.п. Мешать в выступлении в прениях может и неверное произнесение каких-то слов (часто такие ситуации возникают по сложным делам, связанным со специальной терминологией техники, медицины и др.). Особенно некрасиво выглядят такие оговорки, когда адвокат путает фамилию собственного доверителя либо неправильно произносит слова.

Так, в одном из процессов подсудимые обвинялись в совершении преступления на автомобиле марки "ауди". Адвокат, выступавшая в прениях, тщательно рассказывала об обстоятельствах совершения преступления. Однако, видимо, она не знала правильного названия автомобиля и называла его "ауди" (ударение на второй слог). И если в начале выступления в прениях на лицах присяжных можно было заметить лишь улыбку, то затем, когда это слово прозвучало более 15 раз, в коллегии присяжных (особенно в мужской ее части) наблюдалось удивление и неподдельный интерес к тому, сколько раз адвокат еще произнесет это слово и скажет ли ей кто-нибудь, как верно называть марку автомобиля. Внимание к речи защитника было утрачено.

Эффективным способом привлечения внимания к выступлению в судебных прениях являются интонации голоса: это может быть тихий спокойный разговор, резкий деловой либо громкий изобличающий голос. Выделение голосом фраз, слов, предложений всегда эффективно воспринимается слушателем, облегчает понимание речи. Очень интересно слушалась речь, когда защитник начинал тихо рассказывать об обстоятельствах, указанных обвинением, но затем его голос резко усилился, увеличилась громкость, и адвокат стал говорить о своих аргументах, оспаривая обвинение.

Всегда отличается изяществом выступление, в котором умело используются жесты. Жест - это еще один способ подчеркнуть сказанное, выразить мысль. Жест может использоваться не только как направление или указание, но и как демонстрация нанесения удара, формы предмета либо каких-то движений, эмоциональных реакций (например, как дрожали руки). При этом очевидно, что жест, также как любой другой прием, связанный с выступлением в прениях, может как помогать, так и мешать выступлению. Вряд ли можно признать эффективным чрезмерное усиленное размахивание руками либо совершение иных действий, сильно превосходящих ожидание.

Вспоминается пример, когда адвокат, желая продемонстрировать присяжным нож и стараясь усилить это впечатление эффектом неожиданности, быстро достала его и "ринулась" к скамье присяжных. В рядах присяжных было видно серьезное замешательство, две сидящие впереди женщины моментально отпрянули назад. Отсюда вывод: вряд ли такое поведение сможет усилить положительный эффект от выступления в прениях.

Наиболее опасными для выступающего являются непроизвольные жесты, т.е. незаметные для него самого, но, как правило, отчетливо видные слушателям.

Прекрасный саратовский адвокат Е.М. Левина однажды рассказала такую историю: в зал судебного заседания была приглашена свидетель - молодая симпатичная девушка. И все в ней было вроде бы хорошо: и внешность приятная, и говорила она ясно, а главное по делу, настораживала только одна деталь. Когда она вошла в зал суда, видимо, впопыхах она забыла вынуть изо рта жевательную резинку, поэтому избавляться от нее пришлось уже в зале суда. Выбрав момент, девушка ловко прилепила ее к краю трибуны, за которой выступала. Край этот был скрыт от судьи, но не от присяжных. Затем, очевидно, совершенно неосознанно, девушка делает следующее: во время показаний она пальцем оттягивает резинку, а растянув ее от трибуны на максимально возможное расстояние, возвращает на место. Присяжные напряженно всматривались в каждое ее движение: оторвет или не оторвет. Смысл выступления был потерян.

К сожалению, часто такое может происходить и с адвокатами, выступающими в прениях, и если для свидетеля это всего лишь смешной случай, то для адвоката - это крах его выступления. Наиболее часто встречающийся пример - это ручка в руках защитника, которую он крутит, вертит, перебирает пальцами, роняет, лезет за ней под стол, затем роняет еще раз и т.д. Текст выступления при этом уже не вспомнит никто. Всевозможные кручения пуговиц, перебирания бумажек и т.п. мешают речи так же, как сорные слова: "а", "так" и другие, и с ними нужно бороться, стараться исключить их из речи.

Особенно остро встают языковые проблемы в тот момент, когда защитнику необходимо в своей речи перейти к следующему ключевому элементу ее содержания - анализу доказательств.

Нет необходимости говорить о том, что выступление защитника без анализа доказательств вряд ли вообще можно назвать прениями. Последовательный, всесторонний и глубокий анализ доказательств образует основное содержание выступления защитника в прениях сторон.

Не имеет принципиального значения, в какой последовательности будут проанализированы доказательства. Возможно начать с показаний подсудимого, подтверждая его версию другими доказательствами, или может быть использован классический вариант, когда идет анализ обвинения и демонстрируется его несостоятельность. Интересным представляется анализ, построенный в форме лестницы, когда одни за другими рассматриваются доказательства обвинения и постепенно отбрасываются. Важно, чтобы проведенный анализ был полным. При этом нужно понимать, что полный анализ доказательств не всегда следует понимать как перечисление всех доказательств. Существуют большие многотомные дела, где только свидетелей насчитывается несколько сотен, не говоря уже про документы. В таких делах рассказ о всех доказательствах в прениях просто невозможен, вернее, рассказать обо всем можно, но такое поведение защитника принесет только вред: настроит против него других участников процесса, в том числе и суд, отяготит речь, сделает ее невозможной для восприятия. В этом случае возможна группировка доказательств по их свойствам, значению, устанавливаемым событиям и т.п.

Речь нужно построить так, чтобы в ней был именно анализ доказательств, а не их перечисление. Вряд ли следует каждое доказательство воспроизводить дословно. И здесь возможны многочисленные приемы.

Однажды адвокат, записывавший судебное заседание на диктофон, в прениях перед присяжными заседателями включил кусок записи показаний свидетеля, для того чтобы напомнить его показания. Точно так же при необходимости воспроизвести что-то дословно возможно прочитать протокол, огласить часть документа и т.д.

Говоря об анализе доказательств, Р. Гаррис в книге "Школа адвокатуры" писал, что анализ доказательств похож на витрину магазина. В нее можно набросать много красивых вещей, забить ее доверху, однако смотреться она не будет. Если же все расставить по местам в правильном и логичном порядке, то получится картина, которая будет радовать глаз.

Анализ доказательств в суде с участием присяжных заседателей имеет свои особенности. Большим плюсом суда присяжных в оценке доказательств является независимость присяжных от юридических догм, штампов. С другой стороны, это налагает на стороны большую ответственность в убеждении суда в справедливости собственного анализа. Когда однажды присяжных заседателей после вынесения вердикта спросили, каким образом они выносили свое решение, как оценивали доказательства, одна женщина (по профессии - учитель математики) пояснила: в самом начале процесса она разделила листок бумаги на две части и наблюдала за процессом. Если она слышала доказательства в пользу обвиняемого, она ставила плюс, если против - минус. Затем в конце она подсчитала общее количество плюсов и минусов и вынесла то решение, где знаков было больше. Решение проблемы странное и вряд ли приемлемое. Однако думается, что это не вина присяжного заседателя, это вина выступавших юристов, они виноваты в том, что не смогли донести до суда правильный способ оценки доказательств.

Выступая в Ивановском областном суде перед присяжными заседателями, опытнейший государственный обвинитель СЮ. Расторгуев часто говорит присяжным: "Прошу вас учесть, что доказательства не считают, их взвешивают. Вспомните Фемиду, богиню правосудия с весами в руках..." Такой подход представляется верным, ибо доказательства должны получить оценку не только каждое в отдельности, но все вместе в своей совокупности, и не только по внутреннему содержанию, но и по внешнему облику.

Когда говорим о внешней стороне, то речь идет не о допустимости доказательств, а о тех внешних свойствах, которые, не делая доказательства недопустимыми и даже не влияя на их содержание, вместе с тем подрывают доверие или, наоборот, усиливают влияние этого доказательства на суд.

Самым ярким примером такой оценки является характеристика свидетелей. Вот что по этому поводу писал Р. Гаррис. Представьте себе, что по разным сторонам тротуара идут двое прохожих. Один из них, останавливаясь, начинает, указывая на другого, кричать: "Посмотрите все, вот идет самый честный человек! Честнейший из всех людей на земле!" Люди, находящиеся на улице подумают про того, к кому направлено это обращение, все что угодно, только не то, что он честнейший человек на земле.

Внешний вид, одежда, речь, интонации свидетеля порой говорят о нем больше, чем его показания.

Однажды в одном из процессов свидетелями выступали два подростка. Допрос каждого продолжался более часа. Они с трудом говорили, связывали слова. Это были дети из неблагополучных семей с явно низким уровнем развития. Устав, наконец, от бесполезных попыток получить от них какую-нибудь информацию, государственный обвинитель попросил суд огласить показания на предварительном следствии. Это были четкие, последовательные показания, изобилующие сложными предложениями и терминами. В речи государственный обвинитель анализировал показания свидетелей на следствии и просил суд поверить именно этим логичным показаниям. Речь адвоката свелась к рассказу об образе самих свидетелей и к мысли о том, что эти свидетели никак не ассоциируются с тем, что они могут дать четкие показания.

Другой пример, когда в зале суда стоял здоровый мужчина, крепкого телосложения, одетый в спортивную куртку, из его показаний следовало, что он больше десяти лет провел в местах лишения свободы за совершение вооруженных нападений. Однако на вопрос суда, почему он ранее не давал такие показания, он пояснил, что боялся жены обвиняемого. Выступая в прениях, адвокату лишь осталось обратить внимание суда на маленькую, хрупкую 20-летнюю девушку, которую боялся свидетель.

Конечно, изложенные примеры небезупречны и можно высказать массу доводов в их опровержение, но они наглядно демонстрируют, что анализировать возможно не только содержание доказательств, но и их внешние атрибуты.

Большую помощь для анализа доказательств могут оказать разного рода наглядные пособия.

В советской практике применение наглядных пособий было редкостью, неодинаково отношение к ним судей и сейчас. Нередко приходится слышать от судей: пожалуйста, уберите ваш плакат, рисунок, схему - мы это не исследовали. Думается, что подобная позиция не основана на законе. В судебном заседании в ходе судебного следствия исследуются доказательства, а предъявляемые адвокатом в ходе прений наглядные пособия доказательствами не являются, а следовательно, они в принципе не могут быть исследованы в ходе следствия. Вместе с тем они выражают (демонстрируют) позицию защиты. Совершенно непонятно, почему на словах можно рассказать о том, кто, где стоял, а изобразить это на бумаге и показать суду - нет?! Более того, адвокат просто должен в определенных случаях прибегать к помощи наглядных пособий. С помощью схем можно четко проанализировать протокол осмотра места происшествия, с помощью рисунка заключение судебно-медицинской или иной экспертизы. Можно несколько раз проговорить, с какой стороны имелись ранения у потерпевшего, а можно просто на рисунке изобразить их расположение, такой вариант будет прост, доступен и понятен.

Можно привести другой пример, когда адвокат, выступая в прениях и анализируя ситуацию, произошедшую между несколькими автомобилями, принесла в зал судебного заседания игрушечные автомобили и, расставляя и передвигая их, демонстрировала суду невозможность возникновения ситуации, о которой говорил государственный обвинитель. В другом процессе адвокат, анализируя показания свидетелей относительно того, кто из подсудимых находился на месте происшествия, вспоминая, кто как из них был одет (на одном было белая рубашка, на двух других красная и синяя футболки), говорил о том, что цвета одежды разительно отличаются, их невозможно перепутать. Взгляните на них, произнес адвокат и указал на висевший за столом судьи Российский флаг - невозможность ошибки была наглядно продемонстрирована.

Демонстрация нужна и для оценки вещественных доказательств: подсудимый обвинялся наряду с другими преступлениями в совершении незаконного приобретения и хранения огнестрельного оружия - пистолета. В ходе рассмотрения дела по ходатайству защиты было признано недопустимым доказательством заключение баллистической экспертизы. Однако прокурором обвинение было поддержано в полном объеме, включая и данный состав преступления. Перед защитой встала проблема: как объяснить присяжным значение этой экспертизы и невозможность без ее исследования вынести обвинительный приговор. И тогда была осуществлена следующая идея: в ходе выступления в прениях, подходя к данному эпизоду обвинения, адвокат взял в руки предварительно заготовленный пистолет (это была сувенирная зажигалка, купленная в обычном магазине). Показывая его присяжным, адвокат говорил: "Вам прокурор демонстрировал металлический пистолет, я тоже вам показываю, тот, что находится у меня в руках, он тоже металлический, имеет название, номер, сам он очень тяжелый. Но вот только в чем проблема, настоящий ли он, стреляет ли он, имеются ли в нем патроны, если он стрелял, то не сломан ли он сейчас? Вы это можете сказать? Я могу вам показать, что представляет собой пистолет, который у меня в руках, но что за пистолет был в руках у прокурора, не знает никто". Демонстрация помогла раскрыть мысль, наглядно показать обоснованность позиции и значимость доказательства для разрешения дела.

Еще одним элементом содержания выступления защитника в прениях, способным помочь защитнику донести до слушателя его выступление, является использование различного рода историй или аналогий. Человеческому восприятию всегда способствуют всякого рода ассоциации, особенно это проявляется у людей с эмоциональным складом характера. Если адвокат хочет, чтобы что-то из его идей, высказываний, примеров запомнилось, лучше всего подобрать некую ассоциацию (аналогию) из книги, фильма, жизни, близкую по духу его слушателям. Так, выступая по делу о весьма странном заказном убийстве, защитник, анализируя нелепое поведение подсудимых, говорил, что при заказном убийстве такого не бывает, заказные убийства - это дела Листьева, Холодова и другие, о которых мы часто слышим по телевизору, это четко спланированные, организованные преступления, совершаемые с использованием специальных средств.

Другой пример - использование аналогии при анализе показаний подсудимого:

Подсудимому было предъявлено обвинение в незаконном хранении, приобретении огнестрельного оружия. Он, отрицая свою вину, говорил, что был уверен в том, что данный автомат непригоден для стрельбы. Он нашел его случайно, положил в подвал и даже не притронулся к нему. Выступая, государственный обвинитель вспомнила, что подсудимый являлся человеком военным, служил в горячих точках, приучен правильно обращаться с оружием. "А теперь представьте, - обратилась она к присяжным, - что какая-нибудь женщина приобрела дорогое и интересное украшение. Поверите ли вы в то, что она, не примерив его на себя, не покрасовавшись в нем перед зеркалом, просто уберет его в ящик и забудет. Вот так и этот человек не мог забыть про оружие...". В данном случае аналогия использовалась для анализа доказательства, оценки его достоверности.

Один раз, выступая в процессе, защитник сказал, что рассматриваемое дело очень похоже на многочисленные события, которые в своем развитии проходят пять этапов: шумиха, неразбериха, поиск виноватых, наказание невиновных и награждение тех, кто не имеет к этому никакого отношения.

Это уже аналогия для оценки всего дела. Много примеров дают нам различные фильмы, детективы: "Место встречи изменить нельзя", "Шерлок Холмс" и др.

Однажды в процессе, где обвиняемый вел себя слишком активно - возражал на все действия прокурора, требовал вызвать многочисленных свидетелей и вообще вел себя суперэнергично, - прокурор в прениях, сославшись на такое поведение подсудимого, заявила, что даже в зале суда он ведет себя так, как считает нужным, не считается с действиями других участников, что доказывает его эгоистичную натуру и свидетельствует о причастности его к преступлению.

"Тогда защитнику вспомнилась следующая история: Пиро судили тайно и осудили. Генерал Пантер тотчас же отправился сообщить военному министру об исходе процесса.

К счастью, - сказал он, - судьи были убеждены в виновности подсудимого, потому что
улик против него не было никаких.

Улики! - пробормотал Греток. - Что могут сказать улики? Есть только одна
неопровержимая улика: признание виновного. Пиро сознался?

Нет, генерал.

Он сознается: он должен сознаться. Нужно уговорить его, Пантер; скажите ему, что если
он сознается, то ему смягчат наказание, что его помилуют. Обещайте, что если он сознается, то
суд признает его невиновным. Ему дадут орден. Обратитесь к его лучшим чувствам... Но ведь, в
сущности, разве он уже не сознался, Пантер? Бывают молчаливые сознания; молчание - то же
признание.

Но он же не молчит, генерал. Он вопит как оглашенный, что он невиновен.

Пантер, признание виновного заключается иногда в чрезмерном упорстве его отпирательств. Отчаянно отпираться - значит сознаться" <*>.

Эта история помогла объяснить и поведение подсудимого, и абсурдность выводов о том, что на этом поведении можно строить какие-либо выводы о совершении им преступления.

Важно отметить, что наглядные пособия, истории или аналогии могут использоваться и при объяснении закона или правовом анализе. Даже в этих ситуациях уместны подобные сравнения, причем они могут быть как чисто правовые (аналогичный пример из практики Верховного Суда РФ), так и эмоциональные. Например, как объяснить присяжным право подсудимого не давать показания, а также то обстоятельство, что он не предупреждается об ответственности за дачу ложных показаний. Прокурор в суде говорит: "Уважаемые присяжные, вы, конечно, можете послушать подсудимых, но в отличие от потерпевших они ни за что не отвечают и могут врать сколько угодно, они имеют право на ложь!" В данном случае одной ссылки на закон и сообщения присяжным о том, что это конституционное право обвиняемого, будет недостаточно. Им нужно нарисовать ситуацию, когда человек хочет сказать правду, но ему никто не верит, поскольку его не предупредили об ответственности, он кричит -предупредите, но ему говорят: нельзя...

Объяснение закона, правовая позиция защитника должны уложиться в логику его рассуждений, вытекать из предыдущих этапов. Когда вы уже сообщили суду, что подсудимого следует оправдать, пояснили, почему это нужно сделать, осталось осветить вопрос о том, как это следует сделать, показать, что ваша просьба об оправдании не просто аморфная идея, а основанная на праве позиция. Без норм права речь адвоката становится беспредметной.

С грустью вспоминается пример, когда адвокат, выступая в суде кассационной инстанции, неоднократно повторял фразу: "Согласно закону..." Вдруг неожиданно судья остановил его и спросил: "Уважаемый защитник. Какому закону?", адвокат растерялся, стал листать какие-то книжки, но не смог ничего пояснить. В связи с этим суд объявил перерыв, чтобы защитник нашел закон.

Объяснение закона должно включать в себя две стороны: материально-правовую и процессуально-правовую. Процессуальная сторона должна включать: правила оценки доказательств, оценку законности процесса, основания для принятия решения и др. Материально-правовая сторона включает в себя квалификацию, определение вопросов, связанных с наказанием, и т.п. При этом следует подчеркнуть, что если в иных аспектах возможны исключения и упущения, то правовой анализ должен быть полным по объему дела с приведением необходимого юридического обоснования.

Не обойтись без правового анализа и при выступлении в прениях перед присяжными заседателями. В данном случае, конечно, нет надобности читать какие-либо выдержки из закона, комментарии судебной практики, но до присяжных необходимо донести, как следует оценивать доказательства, что значит "неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого" и что это за сомнения, как понимается презумпция невиновности и почему обвиняемый не должен доказывать свою невиновность, что последует за вынесением присяжными вердикта, какова цена их решения в юридическом плане, что такое снисхождение и почему подсудимый его заслуживает и т.д.

Выводом из всего сказанного защитником в прениях опять должна стать его позиция. Вновь и вновь в ходе всего процесса адвокат возвращается к ней. Позиция заявлена в начале выступления, определена фактами, подтверждена доказательствами, обоснована законом и затем должна прозвучать вновь: "Этот человек невиновен". Запоминается последнее, как было сказано в знаменитом фильме "Семнадцать мгновений весны". Как основное зерно, незабываемая мысль, позиция должна звучать вновь, подводя итог сказанному, не давая слушателю иного выбора: вы слушали вот это и это, а значит, человек не мог быть на месте преступления, не задумывал и не совершал его.

Если началу выступления часто уделяется большое внимание, потому что это вопрос, возникающий первым, то нередко без должного внимания остается финал выступления. Хотя нужно отметить, что финал имеет нисколько не меньшее, а то и большее значение. Если вступление необходимо в первую очередь для создания атмосферы выступления, для того чтобы настроить слушателей на нужный лад, то финал выступления создает то впечатление, настроение, атмосферу, с которой суд отправится в совещательную комнату для принятия решения. И эта часть выступления не должна быть смазана: доверие не должно пропасть, доводы не должны исчезнуть, и если нелепое начало может сгладиться последующим выступлением, то неудачный финал способен провалить всю речь.

Финальный аккорд должен прозвучать так, чтобы захотелось встать, зааплодировать и немедленно вынести решение, о котором просил защитник. Достаточно вспомнить лишь некоторые из речей великих русских адвокатов:

"Вы сделаете честное дело, говорили вам, вы покажете, что русский суд - сила, что смеяться над ним нельзя. Господа, обществу нужно правосудие; правосудие должно карать тех, чья вина доказана на суде. Общество не нуждается, чтобы для потехи одних и на страх других время от времени произносили обвинение против сильных мира, хотя бы за ними не было никакой вины. Теория, проповедующая, что изредка необходимо прозвучать цепями осужденных, изредка необходимо наполнять тюрьмы жертвами, недостойна нашего времени. Вы не поддадитесь ей! Подсудимый, вина которого не доказана, может ввериться смело суду вашему. Вы будете только судьями совести. Вы мудро отграничите свою задачу тем, что дало судебное следствие. В этих строгих рамках судейской мудрости вы, может быть, не понравитесь проповедникам теории равенства или теории жертвы цепей, но зато вы найдете оправдание своему делу в вашей совести и во мнении общества.

(Речь Ф.Н. Плевако в защиту Каструбо-Карицкого) <*>

"Я не говорю о вине или невиновности; я говорю о неизвестности ответа на роковой вопрос дела. Не наша и не обвинителя это вина. Не все доступно человеческим усилиям. Но если нет средств успокоиться на каком-либо ответе, успокоиться так, чтобы никогда серьезное и основательное сомнение не тревожило вашей судебной совести, то и по началам закона, и по требованию высшей справедливости вы не должны осуждать привлеченную или обоих, если сказанное равно относится и к нему. Когда надо выбирать между жизнью и смертью, то все сомнения должны решаться в пользу жизни. Таково веление закона и такова моя просьба".

(Речь Ф.Н. Плевако по делу Максименко) <*>

"Довольно и так было слез и страданий! Три года назад она была счастлива, любима, богата, здорова, цветуща... Взгляните же, что сталось с ней теперь: несчастна, одинока, разорена, обесславлена, заточена в тюрьму, где стала жертвой неумолимого недуга, и, пережив уже однажды невыразимые муки ожидания судебного приговора, с немым, окаменелым ужасом снова ждет решения своей горькой доли!

Господа! Один римский император, подписывая смертный приговор, воскликнул: "О, как я несчастлив, что я умею писать!" Я уверен, что старшина ваш, подписывая приговор оправдательный, будет чувствовать иное - он скажет: "Как счастлив я, что умею писать!" Такого приговора я прошу, я ожидаю от вас как защитник, как человек, как гражданин!"

(Речь Н.И. Холева по делу Максименко) <*>

"Я не прошу у вас ни милости, ни снисхождения для него. Я твердо верю, что русское общество своим чутким сердцем давно уже поняло, что в лице Криуна оно имеет дело с гораздо более несчастным, нежели виновным человеком".

(Речь Н.П. Карабчевского по делу о крушении парохода "Владимир") <*>

"Такой приговор вы постановите спокойно и достойно, для поддержания веры в чистоту нравов, ибо основное правило, на котором должно удержаться уголовное правосудие, всегда остается одним и тем же: доверие выше подозрения".

(Речь С.А. Андреевского по делу о краже изумрудной брошки) <*>

Но финалом прений процесс для защитника не заканчивается. Есть еще один маленький, но очень важный элемент - реплика. Реплика вообще - это ответ на выступление в прениях. Однако на практике для защиты это не совсем так. Дело в том, что в большинстве своем ответы на выступление государственного обвинителя содержатся в защитительной речи. Таким образом, получается, что основные доводы обвинения уже опровергнуты, нужные доводы защиты высказаны. То есть реплика защиты - это ответ на реплику прокурора, и в такой ситуации реплика приобретает характер острого, отточенного, молниеносного орудия, удара. Ответа на него не будет, так как обвиняемому или его защитнику принадлежит право последней реплики. Для реплики, как для любого острого орудия, характерно правило: чем тоньше (меньше) поражающая поверхность, тем резче и глубже удар. Реплика не должна предстать в виде вторых прений, нужно уважать слушателей (повторять заново - значит считать, что они все забыли) и себя (повторять - значит признать, что сказано было непонятно или неудачно).

Реплика от защитника должна прозвучать всегда, даже тогда, когда от нее отказывается государственный обвинитель (по УПК РФ выступление защитника с репликой не связано с выступлением в реплике государственного обвинителя). В одном процессе с участием присяжных государственный обвинитель отказался от реплики, реакция защиты последовала незамедлительно: "Молчание обвинения на наши доводы красноречивее любых слов!"

Говоря о финале выступления в прениях, о реплике, необходимо четко понимать, что в большинстве своем прения представляют собой окончание, завершение всей длительной работы защитника по делу, а реплика - это финал финалов. Поэтому если мы говорим о том, что защитник обязан использовать все возможные законные средства и способы для защиты своего доверителя, то и прения и реплика должны пройти так, чтобы, произнеся их, адвокат мог себе сказать: "Рассудите! Вы видите, какое это трудное дело. Захотите ли вы обрушить на голову этой несчастной всю тяжесть, всю вину за случившееся - это ваше дело, дело вашей совести; но позвольте мне, по крайней мере, уйти из этого зала с уверенностью, что я исполнил свой долг"